Посвящается Зауру
Было жарко во всех смыслах этого слова. Сверху нещадно палило
солнце, а чуть ниже, с захваченных высот, грузины обрушили на нас
всю мощь своего огнестрельного оружия.
– Для полного счастья им не хватает авиации, – сказал
запыхавшийся Хряк.
– А зачем такому могучему народу летательные аппараты? –
возразил ему я, усиленно вдыхая и выдыхая раскаленный боем и зноем
воздух. – Смешно, они и без того сильны и знают, на кого нападать.
– Небось на Турцию не напали бы.
Мы остановились у входа в парк, чтоб перевести дух после
небольшой пробежки по старому мосту.
– А мы ведь тоже не подарок… – сказал воинственный Хряк. –
Думают, если нас мало, то и проглотят. Ну уж нет! Подавятся. Мы
сломаем им хребет, попомни мои слова, Фуфлогон. – На него опять
нашло. – Господи, как же я их ненавижу! – воскликнул он. – Моя дочь
стала заикой, а у Дианы случился выкидыш, когда в наш дом угодила
мина. Вчера я их отправил в Орджо. Ты знаешь, Диана снова беременна,
– и он самодовольно улыбнулся.
– Ладно, – сказал я, – хватит языком трепать. Пошли.
Я оглох от канонады, и Хряк, идущий за мной по пятам с нашим
пулеметом, оконтузился тоже. Потому что на мой крик «ложись!» он
никак не среагировал, меж тем как я, услышав в воздухе свист
падающей мины, плюхнулся прямо в вонючую лужу и чуть не захлебнулся
в пахнущей тиной воде.
Путь наш лежал через парк в детсад, где мы с Хряком намеревались
укрыться за бетонными стенами малышей-карандашей (которых, слава
богу, мамаши успели вывезти из города), затаиться там и, выследив
грузин, подвергнуть их мощному огневому воздействию нашего
пресловутого пулемета. Минуя благополучно взрывы и разрывы мин и
прочей смертоносной чепухи, не убоявшись свиста пуль, мы наконец-то
добрались до опустевшей обители детства и пролезли через окно
внутрь. Покурили там, как водится, косяк и, посмеиваясь, пробрались
через узкий длинный коридорчик к окну, откуда позиции грузин были
видны как на ладони.
– Вот это да-а, – протянул Хряк. Я тоже удивился: в метрах ста
от нас через трассу, на небольшом холме, поросшем сосняком, в народе
именуемым лесом Чито, из своих окопов повылезали грузины и, уже
совсем озверев, канонадили город из своих арсенальных запасов. Тут
же из детского имущества мы соорудили небольшую баррикаду и
установили на ней пулемет. Кровожадный Хряк сразу же бросился к
оружию.
– Эй, – говорю, – не мочи всех подряд. Дай и мне убить хоть
одного.
Но он не слушал. Пришлось надавать ему пинков. Терпение моего
звероподобного друга иссякло после последнего ощутимого пинка, и он,
чтобы избавить себя от геморроя, повернулся ко мне. Обманув левым
ложным выпадом, Хряк нанес справа бешеный удар под дых и вскрикнул
от боли, так как под балахонистой рубашкой я носил бронежилетик.
Однажды я снял его с одного дохлого грузинского мента и с тех пор с
ним не расставался. Пока Хряк с помутневшим рассудком и поврежденной
рукой катался по полу, вопя от боли, я завладел пулеметом и начал
поливать раскаленным свинцом грузин.
Бог ты мой! Убить сразу столько и с такого близкого
расстояния... Я таращился на дергавшихся в предсмертных судорогах
солдат. Один из них упал на спину и медленно сполз в окоп. Другой,
прислонившись к дереву, сел на корточки, вытянул ноги и больше не
шевелился. Я чувствовал себя так, будто выпил слишком много вина, и
меня вырвало. Хряк, забыв про боль, теперь умирал от смеха и кричал:
– Молодец, твою мать! Ты вовремя замочил вон того гада с
гранатометом! Сука, ведь засек нас.
В общем, ухлопал я не меньше пяти человек и сделал перекур, да и
ствол пулемета раскалился, а Хряк, не будь дурак, сделал
температурившему стволу уринотерапию. Пока мой друг мочился на наш
пулемет, от которого пошли такие пары, что резало в носу и кружилась
голова, меня вдруг осенило, и я обратился к моему слегка спятившему
другу:
– Слушай, Хряк. А ведь у нас больше не будет такого шанса.
Слово «шанс» Хряк воспринял очень лично. Он немедленно спрятал
свой поливательный агрегат в штаны.
– Вот у него точно нет шанса! – крикнул он и, кинувшись к
пулемету, убил последнего из грузин, попытавшегося скрыться в чаще
леса Чито.
Сидя на полу возле нашего смертоносного оружия, Хряк задумчиво
рассматривал свою вспухшую руку. Все более удивляясь новым
округлившимся формам своей конечности, он спросил:
– Как ты думаешь, Фуфлогон, я потеряю руку?
Я пустил слезу:
– Если такое произойдет, то самолично отрежу руку новоубитому
врагу, а для современной медицины пришить ее раз плюнуть.
Мой друг пришел в восторг от этой мысли.
– Как же я сам не догадался об этом? – воскликнул он радостно. –
Ты просто Авиценна, мать твою! – затем, снова пригорюнившись, такие
быстрые перемены свойственны всем сумасшедшим, спросил: – Ты говорил
о каких-то шансах или опять гнал фуфло?
Беременный идеей, я наконец-то разрешился:
– У нас с тобой на двоих только этот пулемет и есть. Там наверху
лежит куча дерьма и оружия. Я вскарабкаюсь туда и заберу оружие, а
ты прикроешь меня отсюда в случае чего, постараюсь не выходить из
твоего поля зрения. Убьешь любого, кто ко мне приблизится, только не
перепутай: застрелишь не меня, а того, кто окажется рядом со мной.
Ты понял?
Хряк вытаращился на меня, но потом как будто что-то сообразил и
сказал:
– Дай подумать, – и сделал такой умный вид, ни дать ни взять
Диоген, только без бочки. – Парпат обещал мне новенький складной
автомат, но это было давно и почти неправда. Ты, конечно, прав. На
двоих одного пулемета слишком мало.
Я обрадовался вполне осмысленным речам моего друга и сказал:
– Ну тогда я пошел.
– На, возьми вот это, – и он протянул мне лимонку. – Используешь
ее в крайнем случае.
Я взял гранату, но положил ее украдкой на подоконник – в кармане
у меня бугрились две такие же.
Выйдя на улицу, я вдохнул пропахший порохом воздух и,
прислушавшись, с радостью отметил про себя, что стрельба стихла,
хотя не совсем. Еще многие бойцы, разгоряченные битвой и собственной
храбростью, пускали из автоматов шальные очереди. Я пересек трассу и
начал подниматься наверх. Колючие ветки шиповника и боярышника,
кустившихся по бокам каменистой тропинки, царапали мне лицо и руки,
но я очень спешил и не обращал внимания на такие пустяки. Наконец я
достиг позиций противника.
Зрелище было не из веселых. Убитые лежали в самых разнообразных
позах. Казалось, они притворились мертвыми, чтоб вдруг вскочить и
крикнуть: «Осо, руки вверх! Вот ты и попался!» От природы
мнительный, я выждал некоторое время. Убедившись, что грузины не
шутят и не хотят напугать меня до смерти, я, да простит меня
господь, обрадовался несказанно. Я собрал оружие и сложил трофеи в
одну кучу. Не удержавшись от соблазна, обшарил карманы покойников.
Отделив нужное от хлама, увидел, что вылазка моя была удачной во
всех отношениях. Кроме золотых украшений я нашел немало налички в
баксах. Одного из покойников я оставил напоследок – он показался мне
олигархом среди своих собратьев по оружию. Чутье меня не обмануло. В
кармане у него был целый банк: две пачки стодолларовых купюр. От
радости я чуть не откинул копыта, и, похвалив мертвеца за щедрость,
поцеловал его в продырявленный пулей лоб. Перстень на его пальчике
тоже был знатный, из червонного золота, с большим «стеклышком».
Я встал на колени и попросил у всех прощения за то, что убил их
и обобрал. Затем подложил лимонки под трупы и выдернул кольца. А вот
это сюрприз тем, кто придет за вами. Ха-ха. Мне бы убраться подобру-
поздорову с нежданно привалившим наследством, но любопытство
толкнуло меня заглянуть в окоп. То, что я увидел там, привело меня в
восторг: в траншее лежал новенький пулемет с запасным стволом
рядышком. Я прыгнул туда и мигом разобрал его на части. Убедившись,
что он новый, весело собрал его. Радостный уже хотел выбраться с
трофеем, как вдруг услышал слова, повергшие меня в дикий ужас:
– Хелеби магла шени деда м...(Подними руки, мать твою.)
Я поднял руки и замер в тоскливом ожидании конца. Тот же
страшный голос заставил меня повернуться, и я увидел прямо перед
своим носом ноги, обутые в тяжелые солдатские ботинки. «И не жарко
ему в таких ботинках? – мелькнуло в голове. – Наверняка у него
вспотели ноги и страшно воняют».
– Ва-а! Да это же Фуфлогон! – радостно воскликнул обладатель
ботинок. Я облегченно вздохнул, так как последние слова он произнес
на моем родном языке. Опустив руки, я не менее радостно залопотал:
– Фу! Ну и напугал же ты меня! А я подумал, ты на самом деле
грузин. Где так хорошо выучился этому языку? Ну да ладно. Половину
оружия можешь забрать себе, другую часть заберу я, ведь это моих рук
дело... – я не договорил, так как незнакомец, размахнувшись одной из
своих ног, ударил меня по голове, как по мячу, и послал меня прямо в
сетку ворот. Я открыл глаза и хотел встать, но не смог. Оглянувшись
по сторонам, увидел, что лежу в яме, а двое в камуфляже с автоматами
стоят над моей неглубокой могилой.
– Смотри-ка, – обратился один к другому, – Фуфлогон проснулся.
– Добрый вечер! – приветствовал меня весело второй. – Ты что же,
не узнаешь нас?
– Хряк, мать твою!.. Ты где? – прошептал я, сплевывая зубы. –
Убей их! Ты же видишь, что тут творится!
– Что ты там бормочешь, Фуфлогон? Сам бог тебе уже не поможет.
Голос говорившего как будто был мне знаком, да и лицо тоже,
только имя вылетело из головы. Это был сынок местного грузина,
богача… Как же его звали? Кажется, Гия. Но другого, с обликом
Квазимодо, не мог вспомнить, как ни напрягал свою ушибленную память.
Тот сам представился, когда, глядя на него, я невольно усмехнулся.
– Я Зура, – сказал урод. – А где же твой дружок Хряк? Ты ведь
помнишь Диану, – обратился он к Гии, не дождавшись моего ответа.
– Жену Хряка? – переспросил Гия. – Конечно, помню! Красивая
сучка.
– Красивая, не то слово, – прогнусавил Зура, расплываясь в
безобразной улыбке. – Сколько сладких ночей она мне подарила…
Он закурил, что-то вспоминая.
Я тоже кое-что вспомнил...
Диана была хорошенькой старшеклассницей. Она носила коротенькие
школьные юбочки, а ее точеные ножки в черных колготках вскружили
голову не только Хряку. Но Диана была дочерью обкомовского шишки, а
семейство Хряка ютилось в одном из бараков кирпичного завода. Так
что внимание красотки было обращено на красавчика Зуру, который
тогда уже учился в Тбилисском университете – благодаря денежкам
своего папаши, тогдашнего прокурора или кем он там был. Я несколько
раз видел, как Зура гулял с Дианой, и сказал об этом несчастному
влюбленному. Тот процедил сквозь зубы, что разберется с Зурой…
Знаменитая встреча поклонников Дианы произошла в фойе кинотеатра
«Чермен», в присутствии многочисленной публики – ярых поклонников
индийского кино. После взаимных приветствий и небольшого, но весьма
поучительного разговора Хряк слегка двинул Зуре в зубы. Ответным
ударом ногой по яйцам Зура потряс публику, а тем паче Хряка, который
охнул и, согнувшись пополам, замер в этой асане. Я представлял, что
ожидает Зуру, после того как Хряк выйдет из медитации, и, подойдя к
новоявленному витязю в тигровой шкуре, шепнул ему на ухо: «Беги
отсюда, пока Хряк не выпрямился». Но вместо спасибо этот почти
киногерой и уже любимец публики ударил меня по уху. От внезапного
гостинца я растянулся на каменном полу. Вытащив из кармана
отутюженных штанов нож, я вскочил, чтоб вспороть брюхо нашему
обидчику, но было уже поздно: Хряк разогнулся. Низкорослый
коренастый Хряк был силен и ловок, как барс. Он начал бить Зуру в
коридоре «Чермена», а добивал его уже за кинотеатром, на зеленой
траве, куда выплеснулась и переменчивая толпа, в ужасе теперь
рукоплещущая разъяренному Хряку. Я закрыл глаза, чтоб не видеть
побоища.
После того как послышались крики «милиция!», я решил
благоразумно затеряться в безликой толпе, но прежде взглянул на то,
что осталось от Зуры. Мне было известно, на что способен Хряк, но
это было слишком даже для него. У меня закружилась голова. Я обмяк
и, уронив голову на пышную, трепещущую от возбуждения грудь одной из
зрительниц разыгравшейся трагедии, потерял сознание…
– Что с ним делать? – спросил Гия своего ужасного друга.
– Пустим в расход, – отвечал тот. – Не станем же тащить это
дерьмо в Мегрекиси.
Мне не хотелось умирать, но против судьбы не попрешь. Жаль,
гранаты кончились. Взорвал бы себя вместе с этими ублюдками. Собрав
остатки сил, я крикнул:
– Эй, урод! А хорошо все-таки отделал тебя Хряк! – и зажмурился.
Началась стрельба. «Вот она, смерть!» – подумал я, почувствовав,
как что-то тяжелое навалилось на меня.
– Фуфлогон, ты жив? – спросил меня до боли родной голос. Это был
Хряк, стаскивающий с меня труп одного из моих несостоявшихся убийц.
Слезы потекли у меня из глаз при виде друга.
– Ты где был, мать твою?
– У меня разболелся живот. Как ты думаешь, это не холера? –
встревожился Хряк.
– Мне бы твое здоровье… – сказал я ему с некоторой завистью.
– Ну ладно, – вздохнул Хряк. – Ты сможешь идти?
Он помог мне встать.
– Знаешь, кого ты убил? – спросил я.
– Нет! – ответил тот. Но было видно, что он лгал, а я не стал
развивать неприятную для него тему.
– Мы с тобой богачи, – сказал я. – У меня в кармане золото и
деньги.
Он здорово обрадовался.
– А пулемет?
– Пулемет мой! Ведь это я его нашел.
– Если бы не я, – начал было Хряк…