Утро осетинской художественной литературы озарено двумя яркими
именами: великого поэта Коста Хетагурова и основоположника
осетинской прозы Сека Гадиева. 0 Коста писалось уже много и
хорошо. 0 Сека пока немного. А жаль.
Как раз в 1985 году исполняется 70 лет со дня смерти и 130 лет
со дня рождения Сека Гадиева.
Выпуская к этой дате в свет русский перевод произведений Сека,
издательство «Ирыстон» сделало давно назревшее и нужное дело. В
статье, посвященной десятилетию со дня смерти С-ка, его сын Цомак,
тоже известный писатель и общественный деятель, писал: «Когда
выйдут в свет произведения Сека, его рассказы и стихи, то для
читателей раскроется, какое сердце билось в нашем писателе, какими
мечтами и думами была полна его душа, сколько красоты было в его
личности» (газ. «Растдзинад», 1925, 23 июля). Нет сомнения, что
даже с учетом тех йотерь, которые неизбежны при всяком переводе,
русский читатель почувствует и оценит ту красоту, о которой писал
Цомак.
Замечательный осетинский писатель-самородок Сека Гадиев родился
в 1855 году. Его отец Куиури был горцем-бедняком, человеком
одаренным и хорошим рассказчиком. Он любил людей н они отвечали
ему искренним уважением и любовью. Жители ущелья Куд свои
общественные дела чаще всего поручали вести Куцури, как человеку,
которому полностью доверяли.
Куцури страстно желал дать образование своему единственному
сыну, но этого ему долгое время не удавалось. Лишь когда
исполнилось 15 лет Сека, отец смог его устроить на учебу к
грузинскому дьякону, работавшему в ауле Ганис. Мальчик нау-чился
читать и писать. Восемнадцати лет он уже получил место дьячка в
ганисскрй церкви, в кото; й проработал в течение девяти лет,
полных всевозможных лишекий и невзгод.
Позже Сека в поисках лучшей доли переселяется в Север-ную
Осетию.
Всеми возможностями Сека стремился повысить свою об-
разованность. Он зачитывается книгами, большей частью на
грузинском языке. Всячески старается Сека сотруднжчать в выходящих
тогда в Осетии журналах и газетах: «Осетинская газета» (1906),
«Новая жизнь» (1907), «Мысль» (1907); «Христианская жизнь» и др.,
печатает в них свои художественные и публицистические
произведения.
Внимательное изученйе рукописей Сека Гадиева не оставляет
сомнения в том, что автор очень много времени уделял занятиям
литературой. Он усердно собирал народные предания, другие
фольклорные произведения, подвергал их тщателыюй и умелой
литературной обработке.
Хотя и не удалось Сека получить систематического образования,
природой он был одарен незаурядными способностями — ярким
писательским талантом, исключительным трудолюбием. К этому следует
добавить большой житейский опыт, глубокое знание быта простого
народа и мы получим писательский портрет Сека Гадиева, выразившего
свои думы и помыслы в своих замечательных произведениях.
Перед памятью Сека должен низко склонить голову каждый осетин.
Это был не только вдохновенный автор глубоко народных стихов и
рассказов, основоположник. осетинской прозы, но прежде всего
исключительная личность.
Писательство—это занятие. Но иногда писательство становится
подвигом. Кто хочет знать, что это значит, тот должен
познакомиться с жизнью Сека Гадиева.
Горную Осетию времен Сека писатель Георгий Цаголов справедливо
назвал «краем беспросветной нужды». Одним из самых глухих и бедных
уголков этого края была родина Сека, селение Ганис в верховьях
Арагви. Внешне Ганис и сейчас мало изменился по сравнению с
прошлым веком. Убогие сакли с плоскими земляными кровлями
сгрудились на крутом склоне... Кровли нижнего яруса служат дворами
для вышележащего... Сохранилась и сакля Сека, такая же, как
остальные. В этой полутемной сакле, свет в которую проникал только
через дымовое отверстие в потолке, простой горец-крестьянин,
самоучкой овладевший кое-какой грамотой, обремененный большим
семейством, урывками писал свои рассказы и стихи, писал не имея
почти никакой перспективы для их опубликования. Какой могучий,
непреоборимый творческий импульс надо было носить в душе, чтобы
парить в мире поэтических образов там, где вся обстановка гнет
человека к земле, сковывает все его силы одной заботой — борьбой
за хлеб насущный.
Когда глубже узнаешь жизнь и духовный мир таких людей, как
Сека, особенно остро чувствуешь весь комизм таких, став-ших для
нас привычными понятия, как дом творчества», «творческий отпуск»,
«творческая командировка» и т. п. Для Сека окружающий его мир и
был его домом творчества. Вся его сознательная жизнь была
творческой командировкрй. А отпуск? Сё-ка не знал, что значит это
слово.
Сека иногда сравнивают с грузинским писателем Алексан-Дром
Казбеги. Действительно, и в тематике их прозы и даже в стиле их
произведений можно найти кое-что общее.. Но не следует забывать,
что за спиной у Казбеги была многовековая литературная традиция.
Сека же начинал на пустом месте. Казбеги—представитель
привилегированной фамилии—получил отличное образование. Сека же
был бедным самоучкой. Важа Пшавела и Роберт Бернс тоже сочетали
крестьянский труд с писательством. Но они опирались на богатую
литературную традицию. К тому же они не знали такой гнетущей
нужды.
При слове «подвиг» перед мысленным взором встает образ аоина и
слышится звон оружия. Но разве мсньше героизма в ловседневном
писательском подвиге такого человека, как Сека?
Одной из самых замечательных черт произведений Сека безусловно
является их глубокая народность.
В чем заключается народность писателя? В естественном,
гармоническом сочетании народного содержания с народной формой.
Имея в виду Коста Хетагурова, я писал в свое время: говорить с
народом о том, что его всего больше волнует, и в такой форме,
которая захватывает и покоряет его без остатка — этой тайной поэт
владел в совершенстве. Этой тайной не в меньшей степени владел и
Сека.
В годы моего учительства в Кобийской школе мне приходилось
читать стихи Коста и рассказы Сека простым, неграмотиым осетинам.
И когда дело доходило до стихотворения Коста «Сидзёргёс» («Мать
сирот?») или до рассказа Сека «Азау», мало кто из слушателей и
слушательниц мог удержать слезы. Трагический пафос этих
произведении действовал на них безошибочно и безотказно. Такая
непогрешимая заражающая сила присуща только произведениям подлинно
народным и по содержанию и по форме,
Никто не станет оспаривать народность. Некрасова или Льва
Толстого. Но они пришли к народу из другой среды, из другого
класса.
Народность Сека не есть результат интеллигеного народолюбия илй
сознательного желания быть ближе к народу. На-родность Сека —
естественное и стихийное выражение его лич-мости, его душевного
склада, его жизненной судьбы. Его творчество народно потому, что
он родился, работал, жил в народе, вместе с народом, для народа.
Поэтому творчество Сека фольклорно в самом полном и глубоком
значении зтого слова.
В осетинской литературе всего ближе к рассказам Сека стоят по
тематике новеллы Чермена Беджизати «Мёсгуытё дзурынц» («Башни
говорят»). Но что представляют собой эти новеллы? Это слегка
обработанные рассказы, записанные Черменом от его деда, известного
сказителя Левана Бегизова. Сека — это такой же народный
рассказчик, как Леван, но овладевший грамотой настолько, что мог
сам записывать и отделывать свои устные рассказы.
Форма, которую Сека придавал почерпнутым из нарбда сюжетам,
была настолько доходчивой и совершенной, что, возвращаясь снова в
народ, они иначе и не воспринимались, как свои, народные. Коста
обработал народную песнк» о боге-покровителе охотников Афсати.
Сека обработал народную песню о герое антифеодальной борьбы
Чермене. И с того момента, как костаевская обработйа «Афсати»
попала в народ, она почти полностью вытеснила народные варианты. С
того момента, как народу стала известна секаевская обработка
«Чермена», она почти полностью вытеснила народные варианты этой
песни. Нужна ли еще лучшая аттестация для народного писателя?
Основной пафос произведений Сека направлен на бескомпромиссное
утверждение человеческой личности.
Говоря об осетинской героической песне, я отмечал, что ее
идейная и эмоциональная, доминанта — борьба за свободу лич-ности,
за ее национальное, общественное и индивидуальное достоинство,
против ее угнетения и унижения, против ущемления. ее прав, против
насилия над нею. И здесь произведения Сека по своему духу
обнаруживают разительное родство с народной героической песней.
Любимые герои Сека — это мужественные люди, которым приходится
вести жестокую борьбу за свои человеческие права и человеческое
достоинство, но которые никогда не сгибаются и не отступают в этой
борьбе. Их судьба бывает нередко трагической. Но даже когда они
погибают, у нас не остается чувства пессимизма и подавленностн,
ибо самая смерть их служит идее утверждения личности.
Чудесный рассказ «Азау»—осетинский вариант вечной темы Ромео и
Джульетты—несмотря на трагическую судьбу героев, воспринимается
как триумфлюбви.
Не случаино, что когда Сека задумал обработать народную
героическую песню, его выбор пал на ту именно песню, где наиболее
ярко выражена идея борьбы мужественного, но терпящего жестокую
несправедливость героя за свои человеческие пра-ва, — на песню о
Чермене. Не случайно, что один из своих рас» сказов он посвятил
своему земляку Цыппу, одному из ярославленных народиой песней
Кудских абреков. Парадоксально, но факт: в этом добрейшем
человеке, избравшем профессию дьячка, жила душа протестанта-
абрека.
С непостижимой силой Сека раскрывает духовное богатст-во
горской бедноты.
За внешним блеском и богатством может скрываться внутреннее
убожество, и, наоборот, за внешней бедностью может скрываться
большое внутрённее богатство. Трудно представить условия
человеческого существования более тяжелые и неприглядные, чем те,
в которых живут и действуют герой Сека. Казалось бы, какие
душевные богатства могут родиться и расцвести в этой нищете, в
условиях повседневной гнетущей борьбы за существование?
Сека показал, что это впечатление обманчиво, что в этой суровой
бедности выковывались могучие характеры, кипели сильные страсти,
беззаветная любовь и жгучая ненависть, что в этих убогих, дымных
саклях жили люди, способвые на такой героизм и такую человечность,
до которых далеко обитателям пышных дворцов и роскошных особняков.
С особой благодарностью и почитанием должны вспомнить. имя Сека
осетинские женщины. Тяжелое было положение осетинки-горянки в
прошлом. Непосильный труд и бесправие были ее уделом. Но у Сека
женщины — не забитые и безгласные существа. Нелегкая судьба не
подавила, а закалила их. душевные силы. Созданная им галерея
женских образов — Азау, Айсса, Залда, Гурдзыхан, Тамар, Марине,
Дыса, Манидза—лучший памятник женщине-горянке. Одновременно
целомудренные и страртные, застенчивые и смелые, сохраняющие в
любых испытаниях человеческое достоинство, душевную красоту и
гуманность,— они внушают глубокую симпатию. И если в числе мужских
образов Сека есть типы, внушающие отвращение и ненависть, то в
числе его женских образов мы таких не находим.
Имя Сека будет жить, пока живет осетинский народ и его
литература.
Сека вместе с Коста олицетворяют весну осетинской литературы.
Отсюда неувядаемое очарование их произведений.
Вассо Абаев
*АЗАУ. Изд. «Иристон». Цхинвал, 1984 г.